Синдром синей бороды - Страница 28

Таким взглядом можно и убить, и оживить.

Вадим забыл что хотел, где находится. Он смотрел на незнакомку и силился совладать со странной, одуряющей тишиной в голове… и теплом, что вдруг разлилось в груди, пошло по членам и мышцам волной.

Нужно было бы возмутиться и выставить вон незваную посетительницу, но именно этого и не хотелось делать. И казалось, что перед ним не человек, а призрак или виденье, и стоит лишь шевельнуться, издать звук, как оно исчезнет.

Девушка качнулась, неслышно подошла к Вадиму и остановилась так близко, что он уловил запах ее волос, черных, как ее глаза. Тонкие, неестественно белые пальцы потянулись к нему, дотронулись до старого рубца на груди, застыли на рубце оставленной заточкой щербатого на ребрах. В глазах девушки появилась тоска и боль, словно давно забытая Вадимом рана отдалась незнакомке и та приняла ее, прочувствовала.

— Господи, как же тебе было больно, — прошелестел тихий голос. Глаза стали влажными. Слезинка покатилась по бледной щеке и вызвала в груди мужчины щемящее чувство сострадания. Забытое, затерянное где-то за горизонтом жизненных перипетий.

`Что за ерунда'? — дернулся Вадим.

— Вы кто? — спросил грубо, сердясь на себя за глупые чувства. Принялся одеваться. Девушка молча смотрела на него и хоть бы шевельнулась, отвернулась. `Да кто она такая'? — нахмурился мужчина. Развернулся к ней, спросил вновь, застегивая рубашку. — Вы кто?

Девушка сникла. Пальцы и без того бледные, посинели, крепче стиснув кувшин.

— Я Лика, — ответила тихо, разглядывая голые ступни мужчины.

— Кто?! — поддался к ней Вадим, нахмурился: какая Лика? Что это — должность, имя? Часть слова?

— Лика, — повторила девушка, вскинув на него взгляд, бесхитростный, наивный, как у ребенка. Страшный в своей открытости. Как она живет с такими глазами, таким взглядом?!… О чем он думает? А о чем спрашивал? Разве имя?

Вадим выпрямился, насмешливо бросив:

— Вы потрясающая девушка, Лика.

Но вместо растерянности и попытки понять к чему он это сказал, девушка заулыбалась, чем ввела мужчину в шок. Мало, у нее были уникальные глаза, так еще и улыбка под стать! Смотришь и невозможно не улыбнуться в ответ.

— Кто вы, Лика? — тихо, боясь вспугнуть Мадонну грубостью голоса, спросил Вадим.

— Домработница. А вы — гость, да?

— Гость?… Да. Вадим Греков.

— Брат Егора Аркадьевича?! — непонятно чему обрадовалась девушка.

— Ага, — хохотнул мужчина. — Забавная вы… А Лика, сокращенное от Веролики?

— Нет, от Ларисы.

Брови Вадима взметнулись вверх:

— Простите?

— Мне `с' потеряли в паспортном столе. Написали `к'. Получилась не Лариса, а Ларика. Необычно, правда? Я не стала спорить, менять. Как Бог дал, так тому и быть. Сократила до Лики и живу. Привыкла, даже нравится.

Вадим хмыкнул, качнув головой: чудачка.

— А скажите, Лика, вы умеете кофе варить?

— По-турецки или глиссе?

— О-о, какие познания. Да я бы и по-русски не отказался.

— А я по-русски не умею, — искренне огорчилась девушка, и Вадиму захотелось обнять ее, приободрить. Что за ерунда? Что с ним твориться?

Отошел, сел на постель подальше от странной девушки:

— По-русски — сколько в турку войдет. Главное, чтоб кроме кофе в ней еще и вода присутствовала, — принялся натягивать носки.

— А сахара сколько?

— Сахарницу. На стол. Отдельно.

Лика засмеялась и выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Вадим замер с носком в руке, с улыбкой глядя на закрытую дверь, за которой скрылась диковинная птаха. Если б кто встретил сейчас его взгляд — не поверил бы, что он принадлежит Грекову.

Взгляд был теплым и ласковым.

Она помчалась на кухню. Без труда нашла турку, открыв дверцу шкафчика. В другом нашла кофе, бухнула от души в посудину, залила водой и поставила на плиту:

— Варись, варись, с хворобами борись. Уйди хмарь, маёта, печаль да потягота, свались, скатись болесть и забота, — зашептала в кофейную черноту, помешивая длинной ложкой, по часовой стрелке: чтоб по-её было, чтоб в прок Вадиму пошло. Ему надо, необходимо. Видела она на дне его зрачков наледь неверия, усталости да тоски. Понимала: гнетут они его, печалят, на темную сторону мысли тянут. А сам-то он солнечный, чистый, что лучик…

— Что ты здесь делаешь?! — что кнутом по хребтине дали. Девушка вздрогнула, испугалась. Встретившись с колючим взглядом голубых глаз, вспомнила — ей же нельзя здесь!

— Вон, я сказала! — выхватила турку Вероника Львовна.

— Что случилось? — спросил Вадим, застыв у дверного косяка.

— Доброе утро Вадим, — смягчилась Грекова. Лика же боялась с места сдвинуться.

— Что случилось, Лика? — шагнул к ней мужчина.

— Лика иди! — приказала женщина.

Вышла, не ей хозяйке перечить.

— Зачем так грубо? — прищурился недовольно Вадим, усаживаясь за стол. — Я просил Лику сварить кофе. Вижу, она сварила. Чем она тебя возмутила?

— Лика не должна появляться на кухне. Ты не знал об этом, но впредь, пожалуйста, не проси ее что-то варить, подогревать, наливать. Ей запрещено переступать порог кухни, — нехотя пояснила Вера. Вылила кофе в раковину и поставила новую порцию.

— Почему? — озадачился мужчина.

— Потому что, Лика не совсем нормальна.

— Извини, Вера: что значит — не совсем нормальна? Человек может быть нормален или не нормален, а совсем или по частям — нет.

— Она не в себе, Вадим.

— Сумасшедшая?

— Грубо, — поморщилась женщина. Расставила чашки на столе, тарелки с бутербродами.